Много мыслей толкалось и боролось за место у него в уме, когда Уильям направился к дневному свету, но, как ни удивительно, на центральную сцену все время проскальзывала одна маленькая и теоретически неважная мыслишка. Что это за выражение такое, «Дерни одну из других, там колокольчики»? Вот «дерни за другую, на ней колокольчики» он слышал – оно восходило ко времени более жестокого, чем обычно, правителя Анк-Морпорка, при котором ритуально пытали любых исполнителей танца Мориса. Но «одну из других»… Где здесь смысл?
Потом его озарило.
Глубокая кость был иностранцем. Все сходилось. Тут было примерно то же, что с Отто, который говорил на идеальном морпорском, но не мог ухватить суть разговорных выражений.
Уильям это записал.
Он почуял дым почти в то же время, что и услышал керамическое постукивание ног големов. Четверо глиняных людей прогрохотали мимо него, неся длинную лестницу. Без единой мысли он бросился следом, автоматически перевернув новую страницу блокнота.
Огонь всегда был кошмаром в тех районах города, где преобладали дерево и солома. Вот почему все намертво стояли против любой пожарной бригады, руководствуясь безошибочной Анк-Морпорской логикой – что любая группа людей, которым платят за то, чтобы тушить пожары, естественно, позаботится о том, чтобы пожаров в округе было в изобилии.
Големы были другими. Они были терпеливыми, усердными, в высшей степени логичными, практически неразрушимыми и они занимались этим добровольно и безвозмездно. Все знали, что големы не могут причинить вреда людям.
По поводу того, как образовалась големная пожарная бригада, существовала некая тайна. Некоторые говорили, что идея пошла от Стражи, но общепризнанной теорией было то, что големы попросту не могли позволить, чтобы уничтожались люди и собственность. Со сверхъестественным порядком, без всякой видимой связи, они сбегутся к огню со всех сторон, спасут всех попавших в ловушку людей, снимут и вынесут всю движимую собственность, сформируют ведерную цепочку, по которой ведра будут передваться смазанной линией, притопчут все до последнего уголька… а потом поторопятся обратно к своим брошенным заданиям.
Эти четверо спешили к пламени на Дороге Паточной Шахты. Огненные языки извивались из окон второго этажа.
- Вы из газеты? – спросил человек из толпы.
- Да, - ответил Уильям.
- Что ж, я полагаю, это был еще один случай загадочного спонтанного возгорания, прямо как вы вчера описывали, - и он изогнул шею, чтобы посмотреть, записывает это Уильям или нет.
Уильям простонал. Сахарисса сделала репортаж о пожаре в Брошенном Лоскуте, в котором погиб какой-то несчастный, и на этом остановилась. Но Инквайрер назвал это Загадочным Пожаром.
- Я не уверен, что тот был очень загадочным, - сказал он. – Старый мистер Харди решил зажечь сигару и забыл, что он держал ноги в ванночке со скипидаром.
Видимо, кто-то ему сказал, что это было хорошим средством от грибка стоп, и в каком-то смысле оказался прав.
- Так они говорят, - отозвался человек, постукивая по носу. – Но нам очень многое не рассказывают.
- Это правда, - сказал Уильям. – Я вот только недавно слышал, что каждую неделю на деревни обрушиваются гигансткие камни величиной в несколько миль, но Патриций это замалчивает.
- О чем я и говорю, - откликнулся человек. – Поразительно, как к нам относятся, словно к дуракам.
- Да, для меня это тоже головоломка, - согласился Уильям.
- Дорогу, дорогу, пошалуйста!
Отто проталкивался сквозь толпу зевак, сгинаясь под весом устройства, размерами и общей формой напоминающего аккордеон. Вампир прочистил себе путь в первые ряды толпы, установил прибор на треножник и нацелил на голема, который, держа маленького ребенка, спускался из дымящегося окна.
- Латно, ребята, это польшой! – сказал он и поднял клетку вспышки. – Раз, дфа, тр… аааргхааргхаааргхааргх...
Вампир превратился в облако мягко оседающего праха. На мгновение что-то зависло в воздухе. Выглядело оно как маленькая баночка на шнурке.
Потом она упала и разбилась о булыжники.
Пыль взметнулась вверх, сформировалась… и Отто стоял, моргая и проводя по себе руками, чтобы удостовериться, что он восстановился целиком. Он поймал взгляд Уильяма и улыбнулся ему так широко, как может только вампир.
- Мистер Вильям! Это сработало, та тфоя идея!
- Э-э… которая? – спросил Уильям. Из-под крышки большого иконографа выползала тоненькая струйка желтого дыма.
- Ты сказал носи капельку экстренной к-слофа, - объяснил Отто. – Так што я подумал: если она ф маленькой путылочке у меня на шее, тогда если я рассыплюсь ф прах, хоп-ля! Она расобьется фдребезги унд фот он я!
Он поднял крышку иконографа и отогнал дым. Изнутри послышался очень тоненький кашель.
- И, если я не ошипаюсь, у нас есть успешно фытрафленный снимок! Фсе это показыфает, чефо мы мошем достигнуть, когда наши мозги не затуманены мыслями об открытых окнах и голых шеях, што софсем фообще не приходит мне на ум, потому што я софершенно непьющий.
Отто внес изменения в свою одежду. Исчез традиционный вечерний наряд, предпочитаемый его видом, его заменил жилет без рукавов, на котором было больше карманов, чем Уильям когда-либо видел на чьем-либо одеянии. Во многие из них были засунуты пакетики с кормом для бесов, дополнительная краска и другие важнейшие элементы искусства иконографиста.
Из уважения к традиции, однако, Отто сделал жилет черным, с красной шелковой подкладкой, и добавил фалды.
Деликатно расспросив семью, безутешно наблюдающую за тем, как дым пожара превращается в пар, Уильям установил, что огонь загадочно вызвало загадочное спонтанное возгорание в загадочной сковороде, переполненной кипящим жиром.
Уильям оставил их осматривать почерневшие останки их дома.
- И это всего лишь сюжет, - произнес он, убирая блокнот. – От этого я чувствую себя немного вампиром… ой… извини.
- Фсе ф порядке, - отозвался Отто. – Я понимаю. И я долшен поблагодарить тебя са то, што ты дал мне эту работу. Это много для меня сначит, особенно поскольку я вишу, как ты нерфничаешь. Што, конечно, легко понять.
- Я не нервничаю! Я с другими видами совсем как дома! – горячо воскликнул Уильям.
Выражение Отто было дружелюбным, но еще оно было настолько проницательным, насколько это возможно для улыбки вампира.
- Да, я заметил, как старательно ты пытаешься быть дружески располошенным к дфарфам, и ко мне ты тоже добр. Это большое усилие, очень похфальное…
Уильям открыл было рот, чтобы возразить, но сдался.
- Ладно, слушай, это все из-за того, как меня воспитали, хорошо? Мой отец определенно очень… благосклонно относился к человечности, ну, ха, не человечности в смысле… То есть, он скорее был против…
- Да, да, я понимаю.
- И больше об этом говорить нечего, хорошо? Все мы можем решать, кем нам быть!
- Да, да, конешно. И если тебе нушен какой-нибудь софет насчет шенщин, нужно только попросить.
- С чего бы это мне вдруг нужен был совет насчет ше… женщин?
- О, безо фсякой причины. Софершенно безо фсякой причины, - невинно ответил Отто.
- Да и вообще, ты вампир. Какой совет насчет женщин может мне дать вампир?
- О, боги мои, проснись и почуфстфуй запах чеснока! О, я бы тебе расскасал столько историй, - Отто замолчал. – Но я не буду, потому што я больше такими фещами не санимаюсь, теперь, когда я уфидел дневной свет.
Он подтолкнул красного от смущения Уильяма.
- Скашем только, они не фсегда кричат.
- Это немного безвкусно, нет?
- О, это было ф старые недобрые фремена, - поспешно сказал Отто. – Теперь мне ничего не нравится больше хорошей чашки какао и слафного песнопения вокруг фисгармонии, я тебя уверяю. О, да. Честное слофо.
Попасть в кабинет, чтобы написать статью, оказалось проблемой. Фактически, тем же было и проникновение на Мерцающую Улицу.
Отто столкнулся с Уильямом, когда тот остановился и уставился на происходящее.
- Ну, я полагаю, мы этофо просили, - прокричал он. – Двадцать пять долларофф – это много денег.
- Что? – прокричал Уильям.
- Я СКАЗАЛ ДФАДЦАТЬ ПЯТЬ ДОЛЛАРОФФ – ЭТО МНОГО ДЕНЕГ, ВИЛЬЯМ!
- ЧТО?
Несколько людей протиснулись мимо них. Они несли собак. Все на Мерцающей Улице несли собак, или вели за собой собак, или тащились за собакой, или, несмотря на все усилия владельца, подвергались нападению собаки, принадлежащей кому-то еще. Лай уже вышел за пределы просто звуков, и теперь он был некой ощутимой силой, бьющей по барабанным перепонкам, как ураган из железных обрезков.
Уильям затащил вампира в дверной проем, где шум был всего лишь невыносимым.
- Ты не можешь что-нибудь сделать? – прокричал он. – Иначе мы никогда не пробьемся!
- Што, например?
- Ну, ты знаешь… Все эти дела детей ночи?
- Ах это, - сказал Отто. Он выглядел мрачно. – Ты знаешь, это дейстфительно очень шаблонно. Почему бы тебе не попросить меня префратиться ф летучую мышь, пока ты не доберешься? Я тебе говорил, я больше этим не санимаюсь!
- У тебя есть идея получше?
В паре футов от них ротвейлер прилагал все усилия, чтобы съесть спаниеля.
- Ох, очень хорошо. – Отто неясно взмахнул руками.
Лай мгновенно прекратился. А потом каждая собака села и завыла.
- Не слишком-то большое улучшение, но, по крайней мере, они не дерутся, - сказал Уильям, поспешив вперед.
- Ну изфини. Пронзи меня колом, как мимо пройдешь, - отозвался Отто. – На следующем собрании у меня будут очень смущающие пять минут за объяснением фсего этого, понимаешь? Я знаю, што это не… фопрос сосания, но я имею в фиду, нушно заботиться о том, как фсе со стороны фыглядит…
Они перелезли через загнившую изгородь и вошли в сарай через задний вход.
Люди и собаки протискивались через другую дверь и сдерживались только баррикадой из столов и еще Сахариссой, которая выглядела утомленной, столкнувшись лицом к лицу с морем лиц и морд. Уильям едва мог различить ее голос надо всем шумом.
-…Нет, это пудель. Он ни капельки не похож на пса, которого мы ищем…
-…Нет, это не то. Откуда я знаю? Да потому, что это кот. Ладно, тогда почему он вылизывается? Нет, извините, собаки этого не делают…
-…Нет, мадам, это бульдог…
-…Нет, это не то. Нет, сэр, я знаю, что не то. Потому что это попугай, вот почему. Вы научили его лаять и написали краской у него на боку ПёС, но это все равно попугай…
Сахарисса смахнула с лица волосы и увидела Уильяма.
- Ну и кто у нас был таким умным? – спросила она.
- Кто б’л т’ким ум’нм? – спросил ПёС.
- Сколько их там еще снаружи?
- Боюсь, сотни, - ответил Уильям.
- Что ж, у меня только что были самые неприятные полчаса в… Это курица! Это курица, вы, глупая женщина, она только что снесла яйцо! …в моей жизни, и я бы хотела сказать тебе спасибо большое. Ни за что не догадаешься, что случилось? Нет, это шнаусвитзер! И знаешь что, Уильям?
- Что? – спросил Уильям.
- Какой-то полный кекс предложил награду! В Анк-Морпорке! Можешь в это поверить? Очередь уже заворачивала три раза, когда я сюда пришла! То есть, что за идиот стал бы такое делать? То есть, у одного человека была корова! Корова! У нас был долгий спор по поводу физиологии животных, пока Рокки не дал ему по голове! Бедный тролль теперь снаружи, пытается поддержать порядок! Там даже хорьки есть!
- Слушай, прости…
- Возможно, а-а, мы сможем чем-нибудь помочь?
Они повернулись.
Говоривший был священником, одетым в черное, неукрашенное и нельстивое облачение омнианцев. У него была плоская широкополая шляпа, омнианский символ черепашки на шее и выражение лица почти последней стадии благожелательности.
- М-м, я – Брат Штырь-На-Котором-Танцуют–Ангелы, - сообщил священник, отступая в сторону, чтобы открыть взору гору в черном, - а это – сестра Дженнифер, она приняла обет молчания.
Они воззрились на видение сестры Дженнифер, в то время как Брат Штырь продолжил:
- Это значит, что она не, м-м, говорит. Вообще. Ни при каких обстоятельствах.
- О боже, - слабо произнесла Сахарисса. Один из глаз Сестры Дженнифер вращался, а лицо напоминало кирпичную стену.
- Да, м-м, и мы оказались в Анк-Морпорке как часть Пастыраства к Животным Епископа Хорна, и услышали, что вы ищете маленького песика, попавшего в беду, - продолжал Брат Штырь. – Я вижу, вы, м-м, слегка перегружены, и, может быть, мы можем помочь? Это было бы выполнением нашего долга.
- Пес – маленький терьер, - сказала Сахарисса, - но вы поразитесь, кого только люди не приводят…
- Боже мой, - произнес Брат Штырь. – Но Сестра Дженнифер очень хорошо разбирается с подобными вещами.
Сестра Дженнифер прошла к переднему столу. Человек с надеждой протянул существо, явно являющееся барсуком.
- Он немножко болел…
Сестра Дженнифер брякнула человека по голове кулаком.
Уильям вздрогнул.
- Сестра Дженнифер верит в грубую любовь, - объяснил Брат Штырь. – Маленькое наказание в нужное время может сберечь душу от выбора неверного пути.
- К какому это ордену она принатлешит, прошу? – поинтересовался Отто, когда заблудшая душа, чьи ноги пытались избрать несколько путей одновременно, шатко вышла, неся своего барсука.
Брат Штырь послал ему влажную улыбку.
- Маленькие Цветочки Вечной Раздражительности, - ответил он.
- Прафда? Не слышал о таком. Отшень… социально ориентирофанно. Ну, я должен пойти посмотреть, прафильно ли там бесы фыполнили сфою работу…
Толпа определенно быстро редела под напором зрелища наступающей Сестры Дженнифер, особенно та доля этой толпы, которая принесла собак мурлыкающих или клюющих семечки подсолнуха. Многие из тех, кто принесли настоящую живую собаку, тоже выглядели нервно.
Уильяму в душу закралось беспокойство. Он знал, что некоторые отделения омнианской церкви до сих пор верили, что способ отправить душу в рай заключался в том, чтобы доставить телу ад. И Сестру Дженнифер нельзя было винить за ее внешний вид, или даже за размер ее рук. И даже если тыльные стороны вышеупомянутых рук были довольно волосатыми, ну, подобные вещи случались в сельской местности.
- Что именно она делает? – спросил он. Из очереди доносились повизгивания и крики, а собак в это время хватали, пристально осматривали и впихивали назад с большей, чем минимальной, силой.
- Как я и говорил, мы пытаемся найти маленького песика, - ответил Брат Штырь. – Ему, возможно, требуется оказать помощь.
- Но… Вон тот жесткошерстный терьер очень похож на рисунок, - заметила Сахарисса. – А она просто не обратила на него внимания.
- Сестра Дженнифер в таких вопросах очень чуткая, - отозвался Брат Штырь.
- Ну что ж, от этого следующий выпуск не наполнится, - сказала Сахарисса, направляясь обратно к своему столу.
- Полагаю, если бы могли печатать в цвете, это бы помогло, - сказал Уильям, оставшись наедине с Братом Штырем.
- Возможно, - сказал преподобный брат. – Он был таким серовато-коричневым.
Уильям понял, что он труп. Это был просто вопрос времени.
- Вы знаете, какой окрас вам нужен, - тихо произнес он.
- Ты просто продолжай подбирать слова, парнишка-писатель, - посоветовал Брат Штырь только для ушей Уильяма. Он распахнул свой сюртук ровно настолько, чтобы Уильям увидел ряд подложенных туда ножей, и снова запахнул его. – К тебе это не имеет никакого отношения, хорошо? Закричи – и кого-то убьют. Попытайся геройствовать – и кого-то убьют. Сделай любое резкое движение – и кого-то убьют. Вообще-то, мы можем в любом случае кого-то убить и сэкономить время, а? Знаешь все те разговоры о том, что перо разит сильнее меча?
- Да, - хрипло произнес Уильям.
- Хочешь попробовать?
- Нет.
Уильям поймал взгляд смотревшего на него Славногора.
- Что этот дварф делает? – спросил Брат Штырь.
- Набирает шрифт, сэр, - ответил Уильям. Быть вежливым с острым оружием – всегда мудрый поступок.
- Скажи ему, чтоб он продолжал, - приказал Штырь.
- Э… Не могли бы вы просто продолжать, мистер Славногор, - сказал Уильям, перекрикивая рычание и визги. – Все хорошо.
Славногор кивнул и повернулся спиной. Он театрально воздел одну руку, а потом начал набирать шрифт.
Уильям наблюдал. Рука, ныряющая из одного ящичка в другой, была лучше семафора.
Он[пробел] - [пробел]сошенник?
С находились в ящичке рядом с М…
- Да, именно, - сказал Уиляьм.
Штырь взглянул на него.
- Да именно что?
- Я, э, это просто нервы, - отозвался Уильям. – Я всегда нервничаю в присутствии мечей.
Штырь бросил взгляд на дварфов. Они все были повернуты к ним спинами.
Рука Славногора двинулась вновь, выхватывая букву за буквой из их гнезд.
Вооружен?[пробел]кашляни[пробел]если[пробел]да
- У тебя что-то с горлом не так? – спросил Штырь, когда Уильям закашлялся.
- Снова просто нервы… сэр.
OK[пробел]пойду[пробел]о5[пробел]приведу[пробел]Отто
- О нет, - пробормотал Уильям.
- Куда этот дварф пошел? – спросил Штырь, его рука проникла внутрь сюртука.
- Всего лишь в подвал, сэр. Прихватить… немного чернил.
- Зачем? По-моему, у вас тут и так полно чернил.
- Э-э, белые чернила, сэр. Для пробелов. И серединок «О». – Уильям наклонился ближе к мистеру Штырю и вздрогнул, когда рука того вновь залезла в пиджак. – Послушайте, все дварфы тоже вооружены. Топорами. И их очень легко разволновать. Я – единственный в округе, у кого нет оружия. Прошу? Я пока не хочу умирать. Просто делайте то, зачем пришли, и уходите?
Это было весьма хорошим впечатлением низкой трусости, подумал он, потому что практически не приходилось напрягаться.
Штырь поглядел в сторону.
- Как мы там продвигаемся, Сестра Дженнифер? – спросил он.
Сестра Дженнифер подняла дергающийся мешок.
- Взяли всех –ных терьеров, - ответил он.
Брат Штырь резко потряс головой.
- Взяли всех –ных терьеров! – пропел Сестра Дженнифер голосом на много регистров выше. – И в конце улицы –ные стражники!
Где-то на краю зрения Уильяма Сахарисса выпрямилась, как стрела. Смерть теперь точно был где-то на повестке дня.
По лестнице из подвала спокойно взобрался Отто, на его плече покачивался один из его иконографов.
Отто кивнул Уильяму. Позади него Сахарисса отодвинула стул.
Вернувшись к своей наборной кассе, Славногор лихорадочно набрал:
Спрячь[пробел]свои[пробел]глаза
Мистер Штырь повернулся к Уильяму.
- То есть как это, белые чернила для пробелов?
Сахарисса выглядела рассерженной и решительной, как миссис Арканум после неуместного замечания.
Вампир поднял свой аппарат.
Уильям увидел над ним лоток, набитый убервальдскими земляными угрями.
Мистер Штырь распахнул свой сюртук.
Уильям прыгнул к приближающейся девушке, пролетая сквозь воздух как лягушка сквозь патоку.
Дварфы стали перескакивать через низкую преграду в типографию с топорами наготове. И…
- Бу, - сказал Отто.
Время остановилось. Уильям почувствовал, как вселенная складывается, маленький шарик стен и потолков исчезает слоем кожуры, словно с апельсина, оставляя холодную, порывистую тьму, полную ледяных игл. Послышались обрывки голосов, случайные слоги звуков, и опять пришло то чувство, которое он уже ощущал раньше, будто его тело стало тонким и нематериальным, слово тень.
Потом он приземлился на Сахариссу, обхватил ее и прокатил их обоих за гостеприимное заграждение столов.
Собаки выли. Люди выкрикивали проклятия. Дварфы орали. Мебель крушилась. Уильям лежал неподвижно, пока буря не стихла.
Ее сменили стоны и ругань.
Ругань была положительным признаком. Это была дварфийская ругань, и она означала, что ругающийся не только жив, но и зол.
Уильям осторожно приподнял голову.
Дальняя дверь была открыта. Не было ни очереди, ни собак. Был зато шум бегущих ног и яростного лая с улицы.
Задняя дверь раскачивалась на петлях.
Уильям осознал пышное тепло Сахариссы у него в руках. Это был опыт того рода, который он, с жизнью, посвященной расположению слов в приятном порядке, встретить на своем пути и не мечтал, - ну, то есть, разумеется, мечтал, поправил его внутренний редактор, лучше сказать не ожидал.

- Мне ужасно жаль, - сказал он. Технически это была невинная ложь, заметил редактор. Вроде как благодарить свою тетушку за милые носовые платки. Это нормально. Это ничего.
Он осторожно отстранился и нетвердо встал на ноги. Дварфы тоже, пошатываясь, поднимались. Одного или двух из них громко рвало.
Тело Отто Шрика лежало на полу. Брат Штырь нанес один мастерский порез на уровне шеи, прежде чем скрыться.
- О, мои боги, - произнес Уильям. – Какое ужасное происшествие…
- Что, когда тебе голову отрубают? – спросил Боддони, которому вампир никогда не нравился. – Да, полагаю, можно и так сказать.
- Мы… должны что-нибудь для него сделать…
- Неужели?
- Да! Меня бы точно убили, если бы он не использовал тех угрей!
- Изфините? Изфините, пошалуйста?
Монотонный голос доносился из-под печатных верстаков. Славногор нагнулся.
- О нет… - произнес он.
- Что там такое? - спросил Уильям.
- Там…. Э… ну, Отто.
- Изфините, пожалуйста? Не мог бы кто-нибудь фытащить меня отсюда?
Славногор, скривившись, протянул руку во тьму, а голос тем временем продолжал:
- О, ну надо ше, тут внису мертфая крыса, кто-то, наверное, зафтрак сюда уронил, как омерзительно… Не за ухо, пошалуйста, не за ухо… За фолосы, пожалуйста…
Рука появилась вновь, держа, как и просилось, за волосы, голову Отто.
- Со фсеми все нормально? – спросил вампир. – На фолоске от гибели это было, да?
- Ты… в порядке, Отто? – спросил Уильям, понимая, что эта фраза была лидирующим участником соревнования По-Настоящему Глупых Высказываний.
- Што? О, да. Да, я так думаю. Не на что жалофаться. Прафда вполне хорошо. Только фот у меня, похоже, отрублена голофа, что можно назфать небольшой помехой…
- Это не Отто, - произнесла Сахарисса. Ее трясло.
- Конечно, это он, - отозвался Уильям. – Ну то есть, кем еще он может…
- Отто был выше, - сказала Сахарисса и разразилась смехом. Дварфы тоже начали смеяться, потому что в данный момент они бы рассмеялись над чем угодно. Отто не проявил особенно воодушевления.
- О, да. Хо-хо-хо, - сказал он. – Снаменитое Анк-Морпорское чуфство юмора. Какая смешная шутка. Фы смейтесь. Не обращайте на меня фнимания.
Сахарисса начала задыхаться. Уильям схватил ее как можно мягче, потому что это был такой смех, от которого вы умирали. А теперь она плакала, глубокие мучительные рыдания прорывались сквозь смех.
- Лучше б я умерла! – всхлипнула она.
- Попробуй как-нибудь, - посоветовал Отто. – Мистер Славногор, отнесите меня к моему туловищу, пошалуйста? Оно где-то тут.
- Тебе… Нам… А надо пришивать… - попытался спросить Славногор.
- Нет. Мы легко исцеляемся, - ответил Отто. – А, фот оно. Фы не могли бы просто положить меня фозле меня, пожалуйста? И отвернуться? Это немного, ну, знаете, смущает? Вроде как обмочиться?
Все еще содрогаясь от последствий темного света, дварфы повиновались.
Через секунду они услышали:
- Фсе, теперь можете смотреть.
Отто, целый, сидел и утирал шею платком.
- Нужно, штоб еще был кол ф сердце, - объяснил он уставившимся на него дварфам. – Так… Прошу, што фсе это было-то? Дварф сказал отфлечь внимание…
- Мы не знали, что ты станешь использовать темный свет! – выкрикнул Славногор.
- Прошу прощения? Фсе, что у меня было наготофе – это земляные угри, а фы сказали, что это, похоше, срочно! Чефо фы от меня хотели? Я исменился!
- Эта чертовщина, она несчастье приносит! – сказал дварф, которого Уильям знал как Доузи.
- О да? Фы так думаете? Ну, это я сдесь тот, кому нужно отстирифать воротничок! – резко отозвался Отто.
Уильям, как мог, старался успокоить Сахариссу, которая все еще дрожала.
- Кем они были? – спросила она.
- Я… не уверен, но им точно был нужен пес Лорда Ветинари…
- Я уверена, что она не была настоящей целомудренной девой, знаешь ли!
- Сестра Дженнифер, несомненно, выглядела очень странно, - это было большим, что собирался признать Уильям.
Сахарисса фыркнула.
- О, нет, в школе меня учили и похуже нее, - сказала она. – Сестра Креденца могла прогрызть дверь… Нет, дело в языке. Я уверена, что «ный» - это плохое слово. Она точно произносила его как таковое. То есть, сразу можно сказать, что это плохое слово. А тот священник, у него был нож!
Позади них у Отто были неприятности.
- Ты этим пользуешься, чтобы делать снимки? – сказал Славногор.
- Ну, да.
Несколько дварфов хлопнули себя по бедру, наполовину отвернулись и исполнили обычную пантомиму, которые люди обыкновенно исполняют, чтобы показать, что они просто поверить не могут, что кто-то другой был настолько чертовски глуп.
- Ты знаешь, что это опасно! – воскликнул Славногор.
- Фсего лишь суеверие! – возразил Отто. – Фсе, что может произойти – это собственная морфическая характерная черта субъекта срафняется с резонами, или мельчайшими частицами, в фазовом пространстфе согласно Теории Фременной Релевантности, создафая эффект множестфенных не имеющих напрафления окон, который пересекается с иллюзией настоящефо и вызывают метафорические образы согласно законам квази-исторической экстраполяции! Видите? Софершенно ничего загадочного ф этом нет!
- Это явно отпугнуло тех людей, - заметил Уильям.
- Это топоры сделали, - твердо сказал Славногор.
- Нет, это сделало такое чувство, будто у тебя открыли крышку головы, и в мозг колотятся сосульки! – возразил Уильям.
Славногор моргнул.
- Да, ладно, это тоже, - согласился он, утирая лоб. – Да уж, со словами ты умеешь обращаться…
В дверях показалась тень. Славногор схватился за топор.
Уильям простонал. Это был Ваймс. Хуже того, он улыбался, таким безрадостным, хищным образом.
- А, мистер де Слов, - сказал он, шагая внутрь. – В данный момент по городу в панике мечутся несколько тысяч собак. Интересный факт, не так ли?
Он прислонился к стене и достал сигару.
- Ну, это я так сказал – «собак», - произнес он, зажигая спичку о шлем Славногора. – Пожалуй, мне стоит сказать «в основном собак». Несколько кошек. Вообще-то, теперь уже больше кошек, потому что, ха, нет ничего лучше, да, приливной волны дерущихся, кусающихся и завывающих собак, чтобы, в некотором роде, как бы лучше выразиться, добавить городу определенной… занятости. Особенно под ногами, потому что – я об этом не упоминал? – собаки еще и очень напуганные. О, и я говорил про скот? – разговорчиво продолжил он. – Знаешь, как это бывает, базарный день и все такое, люди ведут коров, и, боже мой, из-за угла выворачивает стена воющих собак… О, и я еще про овец забыл. И о цыплятах, хотя цыплят, я полагаю, теперь уже немного осталось…
Он уставился на Уильяма.
- Ничего не хочешь мне рассказать? – поинтересовался он.
- Эм… у нас была небольшая проблема…
- Да ты что! Неужели? Расскажи!
- Собаки испугались, когда мистер Шрик сделал их снимок, - объяснил Уильям. Это было чистейшей правдой. Темный свет был достаточно пугающим, даже если вы знали, что происходит.
Ваймс яростно уставился на Отто, который несчастно смотрел на свои ботинки.
- Значит так, - произнес Ваймс. – Сказать тебе кое-что? Сегодня избирают нового Патриция…
- Кого? – спросил Уильям.
- Я не знаю, - отозвался Ваймс.
Сахарисса высморкалась и сказала:
- Им будет Скроуп, из Гильдии Сапожников и Кожевников.
Ваймс подозрительно поглядел на Уильяма.
- Откуда вы это знаете? – спросил он.
- Да все знают, - ответила Сахарисса. – Мне так молодой человек в булочной сегодня утром сказал.
- О, где бы мы были без слухов? – произнес Ваймс. – Так что это неподходящий день, мистер де Слов, для того, чтобы… все пошло не так. Мои люди разговаривают с некоторыми из тех, кто привел с собой собак. Хотя таких, должен признать, не много. Большинство из них не хотят разговаривать со Стражей. Понять не могу, почему, мы ведь прекрасно умеем слушать. Итак, есть что-нибудь такое, что ты хотел бы мне рассказать? – Ваймс оглядел комнату и снова перевел взгляд на Уильяма. – Все на тебя смотрят, как я заметил.
- Таймс не нуждается ни в какой помощи Стражи, - сказал Уильям.
- Помощь – это не то, что было у меня на уме.
- Мы не делалаи ничего плохого.
- Это мне решать.
- Правда? Интересная точка зрения.
Ваймс посмотрел вниз. Уильям достал свой блокнот из кармана.
- О, - проговорил командор. – Я вижу.
Он снял с пояса тупой темный кусок дерева.
- Знаешь, что это такое? – спросил он.
- Это жезл, - отозвался Уильям. – Большая палка.
- Всегда последнее средство, а? – ровно сказал Ваймс. – Розовое дерево и Лламедоское серебро, замечательное изделие. А вот здесь, на этой маленькой пластинке, написано, что мне полагается поддерживать спокойствие и порядок, а ты, мистер де Слов, сейчас не выглядишь как часть этого.
Они, не моргая, посмотрели друг другу в глаза.
- Что странного Лорд Ветинари сделал непосредственно перед… случившимся? – спросил Уильям так тихо, что, наверное, его услышал только Ваймс.
Тот даже не моргнул. Но через секунду он со стуком, в тишине прозвучавшим неестественно громко, положил жезл на стол.
- А теперь ты отложи свой блокнот, парень, - предложил он тихим голосом. – Тогда это просто ты и я. Никакой… схватки символов.
На сей раз Уильям различил, где проходил мудрый путь. Он отложил книжечку.
- Так, - сказал Ваймс. – А сейчас мы с тобой пройдемся вон туда, за угол, пока твои друзья наводят порядок. Поразительно, правда, насколько может повредиться мебель от простого снятия картинки?
Он прошел и сел на перевернутое корыто. Уильям устроился на лошадке-качалке.
- Ладно, мистер де Слов, пойдем твоим путем, - произнес Ваймс.
- Я и не знал, что у меня есть путь.
- Ты не собираешься мне говорить, что ты знаешь, так?
- Я не уверен в том, что я знаю, - сказал Уильям. – Но я… думаю… Лорд Ветинари сделал что-то из ряда вон выходящее незадолго до преступления.
Ваймс достал собственный блокнот и пролистал его.
- Он вошел во дворец через конюшни немногим раньше семи часов и отпустил охрану, - сообщил он.
- Его не было всю ночь?
Ваймс пожал плечами.
- Его Светлость приходит и уходит. Охрана не спрашивает его, куда и зачем. Они с тобой говорили?
Уильям был готов к этому вопросу. У него только не было ответа. Но дворцовых охранников, насколько он их встречал, выбирали не за воображение или чутье, а за нечто вроде препятствующей преданности. Они не были похожи на потенциального Глубокую Кость.
- Я так не думаю, - ответил он.
- Ах, ты не думешь?
Постойте, постойте… Глубокая Кость уверял, что знает пса Вуффлза, а собака должна знать, когда ее хозяин ведет себя странно, собаки любят однообразие…
- Я думаю, для Его Светлости очень необычно быть в это время вне дворца, - осторожно произнес Уильям. – Не часть… однообразия.
- Также как и заколоть собственного служащего и попытаться сбежать с очень тяжелым мешком наличных, - откликнулся Ваймс. – Да, мы это тоже заметили. Мы не глупые. Мы только выглядим глупо. О… и охранник сказал, что он почуял запах алкоголя в дыхании Его Светлости.
- Он пьет?
- Не так, чтоб это можно было заметить.
- У него в кабинете есть буфет с выпивкой.
Ваймс улыбнулся.
- Ты это заметил? Ему нравится, чтобы другие люди выпивали.
- Но все это означает, что он набирался храбрости, чтобы… - начал было Уиляьм, но замолчал. – Нет, только не Ветинари. Он не того сорта.
- Нет. Не того, - согласился Ваймс. Он отклонился к стене. – Может, тебе стоит… подумать еще раз, мистер де Слов. Может быть… может быть… ты сможешь отыскать кого-то, кто поможет тебе подумать еще раз.
Что-то в его поведении говорило о том, что неформальная часть беседы окончательно и бесповоротно завершилась.
- Вы много знаете о мистере Скроупе? – спросил Уильям.
- Болтот Скроуп? Сын старого Бивня Скроупа. Последние семь лет был Президентом Гильдии Сапожников и Кожевников, - ответил Ваймс. – Семейный человек. Старый магазин в Аллее Виксона.
- И все?
- Мистер де Слов, это все, что Стража знает о мистере Скорупе. Понимаешь? Тебе бы не хотелось узнать о некоторых из тех людей, о которых мы знаем много.
- А, - Уильям изогнул бровь. – Но в Аллее Виксона нет обувного магазина.
- А я и не говорил об обуви.
- Вообще-то, единственный магазин, хоть, э-э, отдаленно связанный с кожей, это…
- Он самый, - отозвался Ваймс.
- Но там продают…
- Идет в разделе кожевничества, - сказал Ваймс, подбирая свой жезл.
- Ну, да… и резиновые изделия, и… перья… и хлысты… и… маленькие звякающие штучки, - проговорил Уильям, краснея. – Но…
- Никогда там сам не был, хотя, полагаю, Капрал Ноббс заказывает их каталог, - сказал Ваймс.- Я не думаю, что существует Гильдия Маленьких Звякающих Штучек, хотя мысль интересная. Как бы то ни было, мистер Скроуп во всех смыслах законный и славный, мистер де Слов. Славная атмосфера старой семьи, как я понимаю. Заставляет людей покупать… То да это, и маленькие звякающие штучки… приторный, как полфунта мятных конфет, не сомневаюсь. А слух мне говорит о том, что первой славной вещью, что сделает мистер Скроуп – это помилует Лорда Ветинари.
- Что? Без суда?
- Разве это будет не славно? – спросил Ваймс с ужасающей жизнерадостностью. – Хорошее начало его срока полномочий, а? Чистый лист, свежее начало, нет смысла выкапывать недоразумения. Бедняга. Переработал. Не мог не сломаться. Недостаточно дышал свежим воздухом. И так далее. Так что его можно поместить в какое-нибудь славное тихое место, и мы все сможем прекратить беспокоиться обо всем этом проклятом деле. Некоторое облегчение, а?
- Но вы знаете, что он не…
- Знаю? – спросил Ваймс. – Это – официальный жезл моих полномочий, мистер де Слов. Если б это была дубина с гвоздем, то этот город был бы другого сорта. Теперь я ухожу. Говоришь, ты думал. Может быть, тебе стоит подумать еще.
Уильям посмотрел, как командор уходит.
Сахарисса взяла себя в руки, возможно, потому что ее больше никто не пытался успокоить.
- Что мы теперь будем делать? – спросила она.
- Не знаю. Полагаю, выпустим газету. Это наша работа.
- Но что будет, если те люди вернутся?
- Не думаю, что они это сделают. За этим местом теперь наблюдают.
Сахарисса начала подбирать с пола бумаги.
- Думаю, если я чем-нибудь займусь, мне полегчает…
- Так держать.
- Не мог бы ты мне дать пару абзацев о том пожаре…
- Отто сделал отличный снимок, - отозвался Уильям. – Правда, Отто?
- О, да. С тем-то фсе ф порядке. Но…
Вампир смотрел на свой иконограф. Прибор был разбит.
- О, мне так жаль, - сказал Уильям.
- У меня есть другие. – Отто вздохнул. – Фы знаете, я думал, ф большом городе будет просто. Я думал, фсе будет цифилизованно. Мне говорили, что ф большом городе по тфою душу не яфляются с вилами и факелами, как это было в Туффельблеске(Schuschien). То есть, я стараюсь. Боги фидят, я стараюсь. Три месяца, четыре дня и семь часофф без единой капли. Я бросил фсе! Даже бледных дам с притягательными черными крушефными платьями и басками сферху и такими крошечными, знаешь, ботинками на фысоких каблуках – а это, я фам скажу, было тоскливо…
Он печально покачал головой и посмотрел на свою погубленную рубашку.
- И фсе оборудование ломается, и теперь моя лутшая рубашка фся покрыта… крофью… покрыта красной, красной крофью… Насыщенной темной крофью… крофь… покрыта кровью… крофь…
- Быстро! – воскликнула Сахарисса, оттолкнув Уильяма. – Мистер Славногор, держите ему руки! – она замахала дварфам. – Я к этому была готова! Вы двое держите его ноги! Доузи, у меня в ящике стола есть огромный кусок кровяной колбасы!
- К солнечному сфету, жиснь штоб не губить…- вполголоса пропел Отто.
- О боги мои, у него глаза светятся красным! – воскликнул Уильям. – Что нам делать?
- Можно попробовать еще раз отрубить ему башку? – предложил Боддони.
- Это была очень дурная шутка, Боддони, - отрезала Сахарисса.
- Шутка? Я разве улыбался?
Отто встал, с его тщедущной фигуры свисали сыпавшие ругательствами дварфы.
- Даже ф бурю, в мрак ночной мы продолшим фести бой…
- Он сильный, как бык! – сообщил Славногор.
- Держитесь, может быть, поможет, если мы присоединимся! – отозвалась Сахарисса. Она покопалась в своей сумке и вытащила тоненькую голубую брошюрку. – Захватила сегодня утром в резиденции в Скотобойном Переулке. Это их песенник! И, - она снова начала шмыгать носом, - это так грустно, он называется «Иди к Солнечному Свету» и это так…
- Ты хочешь, чтоб мы спели? – прокричал Славногор, когда сопротивляющийся Отто поднял его с земли.
- Просто чтоб оказать ему моральную поддержку! – Сахарисса утерла глаза носовым платком. – Вы же видите, что он пытается с этим бороться! И он за нас отдал жизнь!
- Да, но потом он ее снова подобрал!
Уильям наклонился и поднял что-то из обломков иконографа Отто. Бес испарился, но нарисованную им картинку можно было различить. Может быть, она покажет…
Это был не самый удачный снимок того, кто назвался Братом Штырем: его лицо было просто белой каплей в сиянии света, невидимого человеческому глазу. Но тени позади него…
Уильям пригляделся.
- О, боги…
Тени позади него были живыми.

Шел мокрый снег. Брат Штырь и Сестра Дженнифер, скользя, мчались сквозь промозглые капли. Позади них во тьме раздавались свистки.
- Ну же! – проорал Штырь.
- Эти –ные мешки тяжелые!
Теперь свистки доносились и сбоку. Мистер Штырь не привык к такому. Стражники не должны быть полными энтузиазма или организованными. Раньше его уже преследовали стражники, когда планы не вполне срабатывали. Их работой было, выдохнувшись, сдаться на втором же углу. Он был этим весьма разозлен. Здесь стражники все делали неправильно.
Штырь заметил с одной стороны открытое пространство, полное мокрых кружащихся хлопьев. Под ним раздавались вялые чавкающие звуки, напоминающие очень плохое пищеварение.
- Это мост! Вышвырни их в реку! – приказал он.
- Я думал, мы хотели найти…
- Не имеет значения! Избавься от них всех! Прямо сейчас! И проблема решена!
Сестра Тюльпан проворчала что-то в ответ и сосокользнула к перилам. Два скулящих, тявкающих мешка отправились прямо через них вниз.
- Как по-твоему, это звучало как –ный всплеск? – спросила Сестра Тюльпан, вглядываясь в снег с дождем.
- Кому какая разница? Теперь бежим!
Разгоняясь, Штырь задрожал. Он не знал, что с ним там произошло, но он чувствовал себя так, словно прошелся по собственной могиле.
Он чувствовал, что за ним гонятся больше, чем просто стражники. И прибавил скорости.


Неохотно и вынужденно, но удивительно гармонично и слаженно, потому что никто не может петь лучше группы дварфов, даже если песня «Пусть Присосусь Я к Чистой Водице»*, дварфам, похоже, удавалось успокаивать Отто.
-----
* В других обстоятельствах это было бы так же вероятно, как корова, поющая «Пусть Меня Восторженно Покроет Подливкой».
-----
К тому же, наконец, достали припасенную на самый крайний случай аварийную кровяную колбасу. Для вампира это было все равно, что картонная сигарета для неизлечимого заядлого курильщика, но это хотя бы было чем-то, во что он мог вонзить зубы. Когда Уильям в конце концов оторвал взгляд от кошмара теней, Сахарисса вытирала Отто бровь.
- Ох, мне опять так стыдно, што ше мне делать, это так…
Уильям поднял снимок.
- Отто, что это?
В тенях были рты, кричащие. В тенях были глаза, широко раскрытые. Пока вы на них смотрели, они не двигались, но стоило взглянуть на картинку второй раз, и у вас возникало чувство, что они были не совсем на тех же самых местах.
Отто пожал плечами.
- О, я испольсофал фсех угрей, какие у меня были, - сказал он.
- И?..
- О, ужас какой, - выдохнула Сахарисса, отворачиваясь от корчащихся искаженных теней.
- Я себя чуфстфую таким жалким, - произнес Отто. – Очефидно, они были слишком сильными…
- Скажи нам, Отто!
- Ну… Иконограф никогда не лшет, фы это слышали?
- Конечно.
- Да? Ну… под фосдействием сильного темного сфета снимок дейстфительно не лшет. Темный свет раскрыфает прафду темным глазам расума… - Он замолчал, а потом вздохнул. – Эх, снофа никакого злофещефо раската грома, какой момент пропал. Но, по крайней мере, фы могли бы с опаской посмотреть на тени.
Все головы повернулись к теням в углу комнаты и под крышей. Это были всего-навсего тени, населенные разве что пылью и пауками.
- Но там же только пыль и… - начала было Сахарисса.
Отто поднял руку.
- Милая леди… Я ше только что фам сказал. С философской точки зрения, прафдой может быть то, что сущестфует только метафорически.
Уильям снова всмотрелся в снимок.
- Я надеялся, что смогу использофать фильтры и фсе в таком духе, чтобы испафиться от, э-э, нешелательных эффектофф, - сказал Отто за его спиной. – Но, увы…
- Становится все хуже и хуже, - произнесла Сахарисса. – Мне там видятся забавные овощи.
Славногор покачал головой.
- Это все нечистые штуки, - сказал он. – Больше с этим не связываемся, понятно?
- Я не думал, что дварфы религиозны, - заметил Уильям.
- Правильно не думал, - отозвался Славногор. – Но мы узнаем нечистое, как только его увидим, и я на это смотрю прямо сейчас, говорю тебе. Не хочу больше никаких этих… этих… отпечатков тьмы!
Уильям скривился. Оно показывает истину, подумал он. Но как мы узнаем истину, когда ее увидим? Эфебские философы считают, что заяц никогда не сможет обогнать черепаху, и они могут это доказать. Истина ли это? Я слышал, как волшебник говорил, что все сделано из маленьких чисел, кружащихся так быстро, что они стали веществом. Истина ли это? Думаю, в последние дни происходило много такого, что не является тем, чем кажется, и я не знаю, почему я так думаю, но думаю, что это не истина…
- Да, больше ничего такого, Отто, - сказал он.
- Чертовски верно, - согласился Славногор.
- Давайте просто попытаемся вернуться к нормальным событиям и выпустим газету, хорошо?
- Ты имеешь в виду нормальным, как когда сумасшедшие священники начинают собирать собак, или нормальным, как когда вампиры возятся с недобрыми тенями? – уточнил Гоуди.
- Я имею в виду как нормальным до того, - ответил Уильям.
- О, понятно. Ты имел в виду как тогда, в старые времена, - отозвался Гоуди.
Через некоторое время, однако, в типографии установилось молчание, хотя от противоположного стола иногда доносились шмыганья.
Уильям написал статью о пожаре. Это было легко. Затем он постарался записать связный отчет о недавних событиях, но обнаружил, что не может продвинуться дальше первого слова. Он написал «Все». Это было надежное слово, определительное местоимение. Беда в том, что все вещи, в которых он определенно был уверен, были плохими.
Он ожидал… чего? Осведомлять людей? Да. Раздражать людей? Ну, по крайней мере, некоторых. Чего он не ожидал – так это того, что все это не будет иметь никакого значения. Газета выходила, и разницы не было.
Люди, казалось, просто принимали события. Какой смысл писать еще одну статью насчет всего случившегося с Ветинари? Ну, конечно, в ней было много собак, а история, в которой много животных, всегда представляет большой интерес для людей.
- Чего ты ждал? – спросила Сахарисса, будто читая его мысли. – Ты думал, что люди выйдут на улицы? Ветинари, насколько я слышала, не особенно славный человек. Люди говорят, что он, может быть, заслуживает того, чтобы его посадили.
- Ты хочешь сказать, что люди не заинтересованы в истине?
- Слушай, истина для многих в том, что им до конца недели нужно раздобыть деньги, чтобы заплатить за жилье. Посмотри на мистера Рона и его друзей. Что для них значит истина? Они живут под мостом!
Она подняла листок разлинованной бумаги, от края до края исписанный аккуратно соединенными буквами кого-то, для кого держать в руках перо не было привычным действием.
- Это – репортаж о ежегодном собрании Анк-Морпорского Общества Птиц в Клетках, - сообщила она. – Они просто обыкновенные люди, которые разводят канареек и прочих в качестве хобби. Их председатель живет рядом со мной, вот почему он мне это дал. Это все для него важно! Святые небеса, но это скучно. Тут все про Лучших в Породе и каких-то изменениях в правилах выставления попугаев, о чем они спорили два часа. Но люди, которые спорили – это в основном те люди, которые целый день рубят мясо или пилят дерево, и, в общем, ведут маленькие жизни, управляемые другими людьми, ты понимаешь? Им нечего сказать по поводу того, кто управляет городом, но они чертовски хорошо могут позаботиться о том, чтобы какаду не смешались с попугайчиками. Это не их вина. Просто так уж устроено. Почему ты вот так сидишь с открытым ртом?
Уильям закрыл рот.
- Ладно, я понимаю…
- Нет, я так не думаю, - отрезала она. – Я отыскала тебя в Книге Пэров Твурпа. Твоей семье никогда не приходилось заботиться о всяких мелочах, верно? Они всегда были теми людьми, которые по-настоящему всем управляют. Эта… газета для тебя вроде хобби, не так ли? О, ты во все веришь, уверена в этом, но если все рухнет, как перезревший уахуни, у тебя все равно будут деньги. У меня – нет. Так что если для того, чтобы она продолжала действовать, придется заполнять ее вещами, над которыми ты насмехаешься, как над старостями, тогда этим я и буду заниматься.
- Но у меня нет денег! Я сам зарабатываю себе на жизнь!
- Да, но у тебя был выбор! Да и вообще, аристократам не нравится смотреть, как голодают другие франты. Они находят им глупые занятия за солидную плату…
Она замолчала, тяжело дыша, и смахнула с глаз волосы. Потом взглянула на него, как человек, который только что зажег фитиль, а теперь гадает, а не больше ли бочонок на другом конце, чем сначала показалось.
Уильям отрыл рот, постарался облечь в форму какое-нибудь слово и остановился. Потом повторил действие. Наконец, слегка осипшим голосом, он произнес:
- Ты более-менее права…
- Следующим словом будет «но», я знаю, - перебила Сахарисса.
Уильям осознал, что за ними наблюдали все печатники.
- Да, так и есть…
- Ага!
- Но это большое но. Ты не возражаешь? Это важно! Кто-то должен позаботиться о… о большой истине. Все, что в основном делает Ветинари – это не причинаяет много вреда. У нас были правители, которые были совершенно безумными и очень, очень скверными. И не так уж давно. Ветинари, может быть, и не «особенно славный человек», но я сегодня завтракал с кое-кем, кто будет намного хуже, если станет управлять городом, и есть много людей вроде него. И то, что сейчас происходит - неправильно. А что касается твоих проклятых любителей попугаев, если им плевать на все, что не орет в клетках, то однажды во главе этого города встанет кто-то, кто заставит их подавиться собственными волнистыми попугайчиками. Ты этого хочешь? Если мы не попытаемся, то все, что они получат – глупые… росказни о говорящих собаках и о том, что Эльфы Съели Мою Песчанку, так что не читай мне нотаций на тему того, что важно, а что нет, ясно?
Они яростно уставились друг на друга.
- Не смей со мной так разговаривать.
- Это ты не смей со мной так разговаривать.
- У нас недостаточно реклам. Инквайрер получает огромные рекламные объявления от крупных Гильдий, - сказала Сахарисса. – Вот что нам поможет, а не статьи о том, сколько весит золото.
- Ну и что я должен по этому поводу делать?
- Найди способ раздобыть больше реклам!
- Это не моя работа! – прокричал Уильям.
- Это часть спасения твоей работы! Мы получаем только заметки пенни-за-строчку от людей, которые хотят продать бандаж и лекарства от болей в спине!
- Ну и что? Пенни накапливаются!
- Ну и то, хочешь, чтобы мы были известны как Газета, в Которую Можно Завернуть Крылышки?
- Э… извините, но мы делаем выпуск или как? – вмешался Славногор. – Не то, чтоб мы тут не развлекались от этого всего, но цвет потребует какого-то дополнительного времени.
Уильям и Сахарисса осмотрелись. Они были центром внимания.
- Слушай, я знаю, что это много для тебя значит, - сказала Сахарисса, понижая голос. – Но все эти… дела с политикой – это работа Стражи, а не наша. Вот и все, что я хочу сказать.
- Они застряли. Вот о чем мне Ваймс говорил.
Сахарисса посмотрела на его застывшее выражение лица. Затем она наклонилась через стол и, к изумлению Уильяма, потрепала его по руке.
- Тогда, может быть, ты на что-то все-таки влияешь.
- Ха!
- Ну, если они собираются помиловать Ветинари, может быть, это оттого, что они волнуются из-за тебя.
- Ха! И вообще, кто эти «они»?
- Ну… Знаешь… Они. Люди, которые всем управляют. Они все замечают. Они наверняка читают газету.
Уильям послал ей слабую улыбку.
- Завтра мы найдем кого-нибдь, чтобы достать больше рекламы, - сказал он. – И нам определенно нужны те дополнительные работники. Э… Я собираюсь немного пройтись, - добавил он. – И я принесу тебе ключ.
- Ключ?
- Ты же хотела платье к балу?
- О. Да. Спасибо.
- И я не думаю, что те люди вернутся, - продолжил Уильям. – У меня такое чувство, что в городе никакой другой сарай не охраняется сейчас больше, чем этот.
Потому что Ваймс ждет, чтобы увидеть, кто следующий попытается до нас добраться, подумал он. Но решил этого не говорить.
- А куда именно ты идешь? – спросила Сахарисса.
- Сначала в ближайшую аптеку, - ответил Уильям. – Потом собираюсь заскочить к себе за ключом, а потом… Встретиться с человеком по поводу собаки.

Новая Фирма протолкнулись в дверь пустого особняка и задвинули за собой засовы.
Мистер Тюльпан сорвал с себя одежды монахини и бросил на пол.
- Я тебе говорил, что –ные разумные планы никогда не работают! – заявил он.
- Вампир, - проговорил мистер Штырь. – Это больной город, мистер Тюльпан.
- Что он, на–, с нами сделал?
- Какой-то снимок, - отозвался мистер Штырь. Он на мгновение закрыл глаза. Голова раскалывалась.
- Ну, я был замаскирован, - сказал мистер Тюльпан.
Мистер Штырь пожал плечами. Даже если б у него на голове было металлическое ведро, которое, врочем, скорее всего через пару минут бы заржавело, в мистере Тюльпане было бы что-то распознаваемое.
- Не думаю, что это чем-то поможет, - выразился он.
- Ненавижу –ные иконографии, - прорычал мистер Тюльпан. – Помнишь, как в тот раз, в Мулдавии? Когда сделали все эти плакаты? Это вредно для здоровья, видеть собственную –ную физию на каждой стене с надписью «Живым или мертвым» под ней. Как будто они, на–, определиться не могут.
Мистер Тюльпан выудил из своей сумки маленький пакетик того, что, как его заверили, было первосортным Кляксом, но оказалось сахаром и измельченным в порошок голубиным пометом.
- В любом случае, мы наверняка достали ту –ную псину, - сказал он.
- Мы не можем быть уверены, - возразил мистер Штырь. Он снова вздрогнул. Головная боль становилась чрезвычайно сильной.
- Слушай, мы сделали –ную работу, - сказал мистер Тюльпан. – Не припомню, чтоб нам кто-нибудь что-нибудь говорил про –ных оборотней и вампиров. Это их –ная проблема! Я предлагаю свернуть шею чокнутому, забрать деньги и рвануть в Псевдополис или куда еще!
- Ты имеешь в виду разорвть контракт?
- Да, если в нем есть –ный маленький шрифт, которого не видно!
- Но кто-то узнает Чарли. Похоже, что здесь мертвому тяжело оставаться мертвым.
- Думаю, я в этом –ном отношении могу помочь, - произнес мистер Тюльпан.
Мистер Штырь пожевал губами. Он лучше мистера Тюльпана знал, что людям в их бизнесе нужна определенная… репутация. Ничего не записывалось. Но слова о них распространялись. Новая Фирма иногда имела дело с очень серьезными игроками, а они были людьми, которые очень хорошо замечали слова…
Хотя в словах мистера Тюльпана был смысл. Это место угнетало мистера Штыря. Оно противоречело его восприниманиям. Вампиры и оборотни… Вываливать все это на людей было не по правилам. Это было слишком большой вольностью. Да…
…Существует не один способ поддержания репутации.
- Думаю, нам стоит пойти и объяснить все нашему приятелю-юристу, - медленно проговорил он.
- Точно! – согласился мистер Тюльпан. – А потом я оторву ему башку.
- Это не убивает зомби.
- Хорошо, потому что тогда он сможет видеть, куда я ее засуну, на– .
- А потом… Мы нанесем еще один визит в газету. Когда будет темно.
Чтобы достать снимок, подумал он. Это было хорошей причиной. Эту причину можно было сообщить миру. Но была и еще одна. Тот… взрыв тьмы напугал мистера Штыря до самой глубины его ссохшейся души. Множество воспоминаний разом хлынули обратно.
Мистер Штырь нажил себе много врагов, но до сих пор это его не беспокоило, потому что все его враги были мертвы. Темный свет, однако, выпалил по разным кусочкам его разума, и теперь ему казалось, что эти враги не исчезли из Вселенной, а всего лишь ушли куда-то очень далеко, откуда они наблюдали за ним. И очень далеко это было только с его точки зрения – с их же они могли протянуть руку и дотронуться до него.
Чего бы он никогда никому, даже мистеру Тюльпану, не сказал, так это: им понадобятся все деньги за эту работу, потому что во вспышке тьмы он увидел, что настало время уйти на покой.
Теология не была областью, в которой мистер Штырь мог похвастаться знаниями, несмотря на то, что он сопровождал мистера Тюльпана в несколько наиболее хорошо продуманных храмов и часовен, один раз, чтобы свернуть шею Высшему Жрецу, пытавшемуся надуть Фрэнка «Орешка» Таща. Но то немногое, что он вынес из этого, намекало ему, что сейчас, возможно, лучшее время для того, чтобы проявить некоторый интерес. Может, он мог бы послать им какие-то деньги, или хотя бы вернуть кое-что из того, что он присвоил. Черт возьми, он, возможно, сможет начать не есть говядину по вторникам или что там надо было делать. Может быть, это прекратит чувство, словно у него только что отвинтили затылок.
Но еще он знал, что этому придется наступить позже. Сейчас же кодекс позволял ему сделать одно из двух: они могли до последней буквы последовать распоряжениям Криввса, что будет означать, что они поддержут репутацию действенной силы, или они могут прикончить Криввса и, может, пару свидетелей, а потом покинуть город, возможно, по пути совершив пару поджогов. Такие новости тоже быстро расходились по округе. Люди поймут, как они были расстроены.
- Но сначала мы… - мистер Штырь замолчал, а потом сдавленным голосом продолжил: - За моей спиной кто-нибудь стоит?
- Нет, - ответил мистер Тюльпан.
- Мне показалось, я слышал… шаги.
- Тут никого, кроме нас.
- Точно. Точно. – Мистер Штырь поежился, поправил пиджак и затем осмотрел мистера Тюльпана с головы до ног.
- Почисться маленько, ладно? Проклятье, ты грязью сочишься!
- Я могу с этим справиться, - отозвался мистер Тюльпан. – От этого чувства обостряются. Держит меня начеку.
Штырь вздохнул. У мистера Тюльпана была поразительная вера в содержимое следующего мешка, чем бы оно ни было. А было оно обычно порошком от блох для кошек, смешанным с перхотью.
- Силой с Криввсом не получится справиться, - сказал он.
Мистер Тюльпан хрустнул суставами пальцев.
- Со всеми получается, - заявил он.
- Нет. У такого человека, как он, будет много мускулов, чтобы позвать их на помощь, - возразил мистер Штырь. Он похлопал по пиджаку. – Пришло время мистеру Криввсу поприветствовать моего маленького друга.

На покрытую коркой поверхность реки Анк шлепнулась доска. Осторожно распределяя вес и крепко зажав в зубах веревку, Арнольд Боком подкачался к ней. Она немного погрузилась в топкую грязь, но удержалась – за неимением лучшего слова – на плаву.
В нескольких футах от него углубление, оставшееся после падения на реку первого мешка, уже заполнялось – за неимением лучшего слова – водой.
Арнольд Боком подобрался к краю доски, устроился понадежнее и ухитрился заарканить оставшийся мешок. Тот шевелился.
- Он поймал, - прокричал Человек-Утка, наблюдавший из-под моста. – Взяли все, тянем!
Мешок с чмокающим звуком показался из грязи, и, пока его подтаскивали обратно к берегу, Арнольд подтянулся на борт.
- О, отличная работа, Арнольд, - сказал Человек-Утка, помогая ему перебраться с промокшего мешка обратно в свою тележку. – Я правда сомневался, что поверхность выдержит тебя при таком течении!
- Повезло мне, а, когда та телега много лет назад переехала мне ноги! – отозвался Арнольд Боком. – Иначе я б утонул!
Генри Гроб разрезал мешок своим ножом и вывалил вторую кучку маленьких терьеров на землю, где они закашляли и зачихали.
- Один-два маленьких засранца, похоже, того, - сообщил он. – Мне им сделать искусственное дыхание изо рта в рот, да?
- Конечно, нет, Генри, - отрезал Человек-Утка. – У тебя что, нет представления о гигиене?
- Какой-какой гиене?
- Нельзя тебе целовать собак! – воскликнул Человек-Утка. – Они могут заразиться чем-нибудь ужасным.
Компания поглядела, как собаки стеснились вокруг их костра. Как так случилось, что собаки упали в реку, было вопросом, над которым они и не думали ломать голову. В реку что только не падало. Подобное случалось постоянно. Компания проявляла живой интерес ко всем проплывающим мимо вещам. Но получить так много за раз было необычно.
- Может, шел дождь из собак? – предположил Вцелом Эндрюс, сейчас управляемый разумом, известным как Кудряш. Команде нравился Кудряш. С ним было легко уживаться. – Я как-то слышал, что такое недавно было.
- Знаете чо? – произнес Арнольд Боком, - Чиво нам надо, вот, это достать всякой всячины, типа там… дерева и всякого такого, и сделать лодку. Если сделаем лодку, сможем доставать больше всячины.
- А, да, - отозвался Человек-Утка. – Я часто ошивался у лодок, когда был мальчиком.
- Мы сможем лодничать во всеких ошметках, - заметил Арнольд. – То же самое.
- Не… совсем, - проговорил Человек-Утка. Он поглядел на круг испускающих пар, рыгающих псов.
- Хотел бы я, чтоб Гаспод был здесь, - сказал он. – Он знает, как думать о таких вещах.


- Банка, - осторожно произнес аптекарь.
- Запечатанная воском, - повторил Уильям.
- И вам нужно по унции…
- Анисового масла, масла колокольчика-рапунцель и скарлатинового масла, - сказал Уильям.
- Первые два я могу достать, - отзвался аптекарь, проглядев коротенький врученный ему список. – Но вы понимаете, что во всем городе не найдется целой унции скарлатинового масла? Пятнадцать долларов, чтобы хватило на булавочную головку. У нас наберется примерно на ложечку для горчицы, и даже это нам придется хранить в запаенном свинцовом ящике под водой.
- Тогда я возьму дозу с булавочную головку.
- Знаете, никогда не смоете с рук. Это действительно не для средне…
- В банке, - терпеливо повторил Уильям. – Запечатанной воском.
- Вы даже не почувствуете запах других масел! Они зачем вам нужны?
- Для страховки, - ответил Уильям. – О, и после того, как запечатаете, промойте склянку эфиром, а потом смойте эфир.
- Вы собираетесь использовать их c какими-то незаконными намерениями? – спросил аптекарь. Он увидел выражение лица Уильяма и быстро добавил, – просто интересуюсь.
Пока аптекарь удалился готовить заказ, Уильям заскочил в несколько других магазинов и купил пару толстых перчаток.
Когда он вернулся, аптекарь как раз подносил масла к прилавку. Он держал маленькую стеклянную бутыль, наполненную жидкостью. Внутри плавал пузырек намного меньше по размеру.
- Внешняя жидкость – это вода, - объяснил он, доставая из носа какие-то затычки. – Берите, если вы не против, осторожно. Уроните – можете попрощаться со своими носовыми пазухами.
- Чем оно пахнет? – поинтересовался Уильям.
- Ну, если бы я сказал «капуста», - ответил аптекарь, - Я бы и половины не назвал.
Затем Уильям отправился в свою съемную комнату. Миссис Арканум неприязненно относилась к жильцам, возвращавшимся в свои комнаты в течение дня, но в данный момент, Уильям, похоже, оказался вне ее системы критериев, и, когда он поднялся наверх, она всего лишь кивнула ему.
Ключи лежали в старом дорожном сундуке у одного конца кровати. С этим сундуком он уехал в Хагглстоунз, так с тех пор и сохранил, чтобы время от времени его можно было пинать.
Его чековая книжка тоже была там. Уильям забрал и ее.
Его шпага задрожала, когда он слегка задел ее.
Уильяму нравилось фехтование в Хагглстоунз. Оно проходило в сухом помещении, там позволяли одевать защитную одежду, и никто не пытался втоптать твое лицо в грязь. Вообще-то в фехтовании он был лучшим в школе. Но не потому, что был настолько хорош. А просто потому, что большинство остальных мальчиков были настолько плохи. Их подход к этому спорту был таким же, как и ко всем остальным – с дикой воодушевленной атакой, воплями и использованием шпаги как какой-то дубинки. Что означало, что, если Уильяму удавалось избежать первого неистового удара, то он побеждал.
Он оставил шпагу в сундуке.
Немного поразмыслив, Уильям достал один из своих старых носков и натянул его на аптекарскую бутыль. Поранить людей разбитым стеклом в его планы тоже не входило.
Перечная мята! Неплохой выбор, но они не знали, что еще доступно, не так ли?..
Миссис Арканум была ярым приверженцем тюлевых занавесок, поэтому она могла смотреть наружу, тогда как другие внутрь смотреть не могли. Уильям крадучись двинулся к тем, что были в его комнате, пока не убедился, что смутная фигура среди крыш напротив являлась горгульей.
Это место было естественной средой горгулий не больше, чем Мерцающая Улица.
Особенность горгулий в том, раздумывал он, отступив назад и направляясь к лестнице, что они не скучали. Они были счастливы, неподвижно замерев, наблюдать за чем угодно днями напролет. Но, хотя и они и двигались быстрее, чем полагали люди, быстрее людей они не двигались.
Он промчался сквозь кухню так быстро, что только услышал аханье миссис Арканум, а потом проскочил сквозь заднюю дверь и, перемахнув через стену, оказался в переулке.
Который кто-то расчищал. На мгновение Уильям задался вопросом, уж не замаскировавшийся ли это стражник, или даже не замаскировавшаяся ли это сестра Дженнифер, но, наверное, никто бы не захотел маскироваться под гнолла. Для начала им пришлось бы привязать к спине компостную кучу. Гноллы ели почти все. Что не ели, то одержимо собирали. Никто никогда не изучал их, чтобы узнать, зачем. Возможно, тщательно отсортированная коллекция гнилых капустных кочерыжек была знаком высокого положения в сообществе гноллов.
- В'ч'р, М'т’р Сл'в, - хрипло проквакало существо, облокотившись о свою лопату.
- Э… Привет… э-э…
- Сн'г'к.
- А? Да. Спасибо. До свидания.
Он поспешил по другому переулку, перешел через улицу и отыскал еще один переулок. Он не был уверен, сколько горгулий за ним следило, но у них уходило какое-то время на то, чтобы пересекать улицы…
Откуда это тот гнолл знал его имя? Они не встречались на вечеринке или что-то в этом роде. И потом, все гноллы работали на… Гарри Короля…
Ну, говорят же, что Король Золотой Реки никогда не забывает должников…
Уильям пригнулся и перебрался через несколько кирпичей, сколько возможно выжимая пользы из переулков, проходов и шумных дворов. Он был уверен, что нормальный человек не смог бы пройти по его следам. Но, с другой стороны, он был бы поражен, если бы за ним следовал нормальный человек. Мистер Ваймс любил называть себя простым стражником, прямо как Гарри Король думал о себе как о необработанном алмазе. Уильям подозревал, что мир был устлан останками людей, поверивших их словам.
Он замедлил ход и забрался по каким-то наружним ступеням. А потом стал ждать.
Ты болван, сказал внутренний редактор. Какие-то люди пытались тебя убить. Ты утаиваешь информацию от Стражи. Ты связываешься со странными людьми. Ты собираешься сделать кое-что такое, от чего Ваймс вскипит гневом так, что у него шлем расплавится. И почему?
Потому что от этого у меня кровь бурлит, подумал он. И потому что я не позволю меня использовать. Никому.
В конце переулка раздался слабый звук, который тот, кто его не ожидал, наверняка бы не услышал. Это был звук, показывающий, что кто-то принюхивался.
Уильям посмотрел вниз и увидел в полумраке, как четвероногая фигура перешла на быстрый шаг, опустив нос к земле.
Уильям тщательно измерил расстояние. Объявление независимости – это одно. Нападение на члена Стражи – совсем другое.
Он подбросил хрупкую бутыль так, чтобы та приземлилась в двадцати футах впереди оборотня. Затем он спрыгнул со ступеней на вершину стены и дальше, на крышу уборной, как раз когда со звуком «поф!» разбилось стекло внутри носка.
Раздался визг и скрежет когтей.
Уильям спрыгнул с крыши на другую стену, осторожно продвинулся по ней и спустился в очередной переулок. Потом он побежал.
Прячась по подходящим укрытиям и срезая путь через здания, он за пять минут добрался до платных конюшен. В общей суматохе на него никто не обращал никакого внимания. Он был просто еще одним человеком, пришедшим за своей лошадью.
Стойло, в котором мог быть, а мог и не быть Глубокая Кость, теперь было занято лошадью. Она воззрилась на Уильяма своим носом.
- Не поворачивайся, мистер Газетный Человек, - раздался голос позади него.
Уильям постарался припомнить, что там позади него было. Ах, да… мешки с сеном. Полно места, чтобы спрятаться.
- Ладно, - сказал он.
- Слушайте, слушайте, собаки лают, - произнес Глубокая Кость. – Ты, наверное, псих.
- Но я напал на верный след, - отозвался Уильям. – Думаю, я…
- Так, ты уверен, что за тобой нет хвоста?
- За мной шел Капрал Ноббс, - сказал Уильям. – Но я от него избавился.
- Ха! Да чтоб избавиться от Нобби Ноббса, достаточно за угол завернуть!
- О, нет, он шел по пятам. Я знал, что Ваймс будет меня выслеживать, - гордо сообщил Уильям.
- С помощью Ноббса?
- Да. Разумеется… в его волчьем обличье… - Вот. Он сказал. Но сегодняшний день был днем теней и тайн.
- В волчьем обличье, - ровно повторил Глубокая Кость.
- Да. Я бы был очень благодарен, если бы вы больше никому не говорили.
- Капрал Ноббс, - продолжил Глубокая Кость тем же скучным монотонным голосом.
- Да. Послушайте, Ваймс сказал мне не…
- Ваймс сказал тебе, что Нобби Ноббс – оборотень?
- Ну… нет, не совсем. Я сам догадался, и Ваймс сказал мне больше никому не говорить.
- О том, что Капрал Ноббс – оборотень…
- Да.
- Капрал Ноббс - не оборотень, мистер. Никаким образом, формой или обличием. Человек он или нет – это отдельный вопрос, но он не ликр… линко… ликонтро… не чертов оборотень, это точно!
- Тогда перед чьим носом я только что кинул вонючую бомбу? – ликующе отозвался Уильям.
Последовало молчание. А потом послышался звук тоненькой струйки воды.
- Мистер Кость? – позвал Уильям.
- Какую именно вонючую бомбу? – спросил голос. Звучал он довольно напряженно.
- Думаю, скарлатиновое масло, пожалуй, будет самым главным ингридиентом.
- Прямо перед носом оборотня?
- Более-менее, да.
- Мистер Ваймс с катушек слетит, - произнес голос Глубокой Кости. – Совершенно обиблиотекареет. Он изобретет новые способы гневаться только ради того, чтобы испробовать их на тебе…
- Тогда мне лучше связаться с псом Лорда Ветинари как можно скорее, - заметил Уильям. Он вытащил чековую книжку. – Могу вам дать чек на пятьдесят долларов, и это все, что я могу себе позволить.
- А это еще что такое?
- Вроде как законная долговая расписка.
- О, отлично, - произнес Глубокая Кость. – Не слишком-то мне, впрочем, пригодится, когда тебя посадят.
- В данный момент, мистер Кость, судя по всему, пара очень скверных людей охотятся на каждого терьера в городе…
- На терьеров? – перебил Глубокая Кость. – Всех терьеров?
- Да, и хотя я не жду, что вы…
- А вроде как… породистых терьеров, или просто людей, которые, так получилось, выглядят немного похожими на терьеров?
- Не похоже, чтобы они изучали какие-либо бумаги. Да и вообще, что значит «люди, похожие на терьеров»?
Глубокая Кость снова замолчал. Уильям напомнил:
- Пятьдесят долларов, мистер Кость.
Через некоторое время мешки с соломой сказали:
- Ну хорошо. Сегодня вечером. На мосту Мисбегот. Только ты один. Меня там не будет, но будет… посланник.
- На чье имя мне писать чек? – спросил Уильям.
Ответа не последовало. Уильям немного подождал, а потом осторожно передвинулся в такое положение, откуда он мог видеть мешки. От них доносилось шуршание. Наверное, крысы, подумал он, потому что ни в одном из них определенно не поместился бы человек.
Глубокая Кость был очень мудреным клиентом.


Спустя какое-то время после того, как Уильям, тайком вглядываясь в тени, ушел, появился один из конюхов, везя тележку, и стал грузить мешки.
Один из которых произнес:
- Положь меня, мистер.
Человек выронил мешок и настороженно его открыл.
Наружу, отряхиваясь от прицепившихся пучков сена, выбрался маленький пес.
Мистер Хобсон не поощрял независимость мышления и пытливый ум, да и за пятьдесят пенни в день плюс весь овес, который сможешь стащить, он их и не получал. Конюх вылупился на пса.
- Это ты только что сказал? – спросил он.
- К’эшно нет, - отозвался пес. – Собаки не разговаривают. Ты тупой, что ли, или как? Тебя кто-то разыгрывает. Г’тыкла гива, г’тыкла гива, вольшой вин.
- То есть, типа, чревовещание? Я видел, как человек в мюзик-холле такое делал.
- Оно самое. Держись этой мысли.
Конюх оглянулся.
- Это ты меня разыгрываешь, Том? – спросил он.
- Точно, это я, Том, - подтвердил пес. – Я в книге про этот трюк вычитал. Говорю за этого маленького безобидного песика, который совершенно не умеет разговаривать.
- Что? Ты никогда не говорил мне, что учился читать!
- Там были картинки, - быстро объяснил пес. – Языки, и зубы, и всякое такое. Понять – раз плюнуть. О, теперь маленький песик уходит…
Пес бочком подбирался к дверям.
- Боже ж мой, - казалось, сказал он. – Пара больших пальцев – и они уже венец чертового творенья.
Потом он пустился со всех ног.